Бир изо всех сил хлестнул его кнутом, стараясь попасть по раненому месту. И сказал:
— Брось свое упрямство! Повыдрючивался и хватит! Рассказывай, где клад лежит. Ты, что же думаешь, что Кондратий одних мужиков скопит? Он и баб убеляет за милую душу! Скажи, Кондратий!
Мужик, старушечьего обличия, подошел к скамье, разорвал на девушке платье и панталоны, мгновенно обнажив её всю. Гадливая улыбка перекосила его лицо, когда он сунул пальцы меж её ног.
— Здесь малый змий похотливый обретается. Ишь, как пружинит, ишь, как краснеет! Ишь, как маслится! А нам не впервой! Это мы побелим в момент! И грудочки отхватим, как гниль с яблока вырежем! И щель зашьем. И желания лишим.
Девчушка мелко дрожала, мальчик пытался освободиться от ремней. Но привязали их прочно.
— Последний раз спрашиваю, где клад? — вскричал Бир. А Кондратий Иванович, тем временем, уже приготовился отрезать брату и сестре все, что, по его мнению, было лишним. И уже нож занес над парнишкой.
В этот момент из горящего камина сами собой просыпались на пол горящие поленья и угли, затем из камина потекла вода пополам с сажей. И вдруг оттуда выскочил черт с рогами, длинным красным хвостом и белым оскалом зубов!
Кондратий, Петра, Леха и Глындя кинулись вон из комнаты, черт не обратил на них внимания. Он выстрелил в Бира из пистолета, пробил ему правое плечо. И стекла зазвенели, и двери затрещали, и завывали подстреленные собаки на дворе. В полуподвал ворвались вооруженные люди во главе с Томасом Девильневым. Черт и Бир катались и хрипели, пытаясь задушить один другого. Биру мешала кровоточащая рана, но сила его была слоновья. Сыщики принялись его вязать. Во время борьбы все переместились к камину, огороженному решеткой в виде перекрещенных копий с острыми наконечниками. Почувствовав, что ему не вырваться, Бир бешено мотнул головой. Одна из пик каминной решетки вонзилась ему глубоко в глаз. Могучий человек этот дернулся несколько раз и затих.
Бир лежал на полу в крови и грязи, в золе и чадящих головешках. Девильнев поднес к его губам перстень с вделанным в него крохотным зеркальцем. Глянул. Сказал:
— Главного живьем не взяли. Это всем нам укор! А как там — другие?
Дверь отворилась, и в полуподвал ввели крепко связанных Мухина, Глындю, Кондратия Ивановича, Петру и других обитателей дома.
Девильнев приказал побыстрей отвязать от скамьи девчушку и мальчика, снять с дыбы рыжего купца.
— Гудошниковы мы! — сказал он, отирая с лица пот, кровь и слезы, охая и стеная. — Ты, старшой, не сомневайся… ой жжет низ живота! Ой-е-ёй! Болит-то как! Но ништо, заживет! Я вижу, что ты нерусской нации, но ты мне теперь роднее родного. Я тебя награжу за спасение. Как же ты разведал, что здесь деется?
— Видение мне было! — отвечал Девильнев. И подумал, что вовсе и не соврал. Действительно, ему снилось это место, снился Мухин, снилась кровь. А обнаружив Мухина и выследив, в какой дом зашел он с дружком, Девильнев вызвал солдат. Отыскал и пожарника, который обычно чистил в том доме каминные трубы. Он нарядил парня чертом, взял шесты и веревочные лестницы, да прихватил для собак отравленного мяса. Шесты позволили перепрыгнуть через заборы, веревочная лестница помогла пожарнику взобраться на крышу. Крики Гудошниковых помешали Биру услышать шум осады.
Теперь он лежал бездыханный. Девильнев приказал отвезти всех обитателей дома в арестантскую. Он горел нетерпением допросить Мухина. Пусть скажет, где же теперь Палашка. Ему-то теперь не видать её никогда. Вечная каторга! Вот что ждет крепостного художника. Сам виноват. Не надо было с бандитами связываться.
Арестованных усадили в экипажи, возле дома выставили охрану. Гудошников всё целовал Девильневу руки. И говорил о щедрой награде. На что Девильнев отвечал:
— Я выполнял свой долг, месье!
10. ПЕЛИКАН ПРОСНУЛСЯ
25 апреля 1742 года состоялась коронация императрицы Елисаветы Петровны. В Москве на площадях, где прежде стояли эшафоты и виселицы, плотники сооружали длинные столы для пиршества. И настал день, когда из Петербурга прибыл длинный поезд дорогих карет. У собора, где проходила коронация, было столпотворение. Звонили колокола, стреляли пушки. Крутились колеса фейерверка. Повара прямо под открытым небом на огромных вертелах жарили целиком быков и баранов. На уличных столах уже стояли двенадцативедерные чаны с вином. Служки ждали сигнала, чтобы отвернуть их краны и начать наполнять кружки.
Вечером Томас с еще несколькими агентами присутствовал в кремлевском дворце на торжественном обеде. Сияли бриллианты в прическах красавиц, ленты и ордена на мундирах кавалеров. Великолепна была императрица Елисавета. Сверкало её платье, сверкала маленькая корона в волосах. Лицо её с нежным румянцем дышало молодостью и здоровьем, она весело всем улыбалась. Возле нее находился чернобровый красавец граф Алексей Григорьевич Разумовский. И неважно, что он еще недавно был простым певчим. Этот прилетевший с Украины птенец взлетел так высоко, как многим знатным за всю свою жизнь никогда не подняться.
Неожиданно Томаса сзади окликнули. Он обернулся и увидел Пьера Жевахова рядом с французским посланником маркизом Жаком Иохимом де ла Шетарди. Пьер обнял Томаса и сказал Шетарди:
— Маркиз! Позвольте вам представить моего университетского товарища, Томаса де Вильнева! Получается, куда ни плюнь, попадешь во француза!
— Не надо никуда плевать, дорогой Пьер, — улыбнулся де ла Шетарди, — тем более что французы всегда добры и веселы. Приятно мне встретить в России еще одного соотечественника. Чем вы занимаетесь здесь?
Томас, смущаясь, ответил:
— Служу в канцелярии розыскных дел. Попал туда случайно.
— Вот как! — воскликнул де ла Шетарди. — Вашей канцелярии повезло. Посланник Франции в Турции маркиз де Вильнев, это ведь наверняка ваш родственник? Он очень помог России заключить выгодный мир с турками, за что и получил от Анны Иоанновны орден Андрея Первозванного, высшую награду Российской империи.
— Да он мой родственник, это мой дядюшка, — сказал Девильнев, но я о его подвигах слышу впервые. У моего отца было много братьев, я не со всеми близок.
Посланника позвала императрица, он еще раз поклонился Томасу, сказал, что рад был познакомиться, что при случае подумает о его дальнейшей судьбе, и отошел. Пьер взял Девильнева под руку:
— Как живешь, дорогой друг? Не думал ли ты, что я тебя забыл? Нет, я всегда тебя помнил, но обстоятельства складывались так, что после нашего освобождения я не мог с тобой встретиться.
— Я тоже о тебе часто вспоминал! — сказал Девильнев. — Да и как мне забыть тебя, если даже моя служба о тебе напоминает. На окраине города есть горелые дома, там часто проказили разбойники. И там мы нашли вашу жеваховскую карету с вашим дворецким. Старик был задушен. Ты знаешь об этом?
